До июня 1943 г. 93 отдельная танковая бригада находилась на переформировании в Костеревском Автобронетанковом Центре, затем была включена в состав 27 А Степного фронта. С 9 июля 93 отбр активно участвовала в Курской битве. 1 августа бригада была придана 5 гв. А генерал-лейтенанта А. С. Жадова (Воронежский фронт). Здесь экипажу «Боевой подруги» в составе 93 отбр в рамках Белгородско-Харьковской наступательной операции предстояло принять участие в прорыве немецкой обороны в районе Томаровки. Эти события следует рассмотреть более подробно.

К началу Белгородско-Харьковской наступательной операции на направлении действий Воронежского и Степного фронтов сложилась благоприятная обстановка. Командование противника в целях отражения ударов советских войск было вынуждено ряд дивизий спешно перебросить с харьковского направления в район Орла и в Донбасс. Появилась возможность контрнаступления наших войск с целью ликвидации белгородско-харьковского плацдарма врага. После провала наступления на Курск этот плацдарм имел для вермахта важное оперативное значение. Некоторые германские генералы считали его наиболее сильным «бастионом немецкой обороны на востоке, воротами, запиравшими пути для русских армий на Украину».

Здесь немецкие войска создали несколько эшелонированных в глубину оборонительных полос и рубежей, состоявших из опорных пунктов и узлов сопротивления, находившихся во взаимной огневой связи и соединенных траншеями. Помимо этого тут имелось значительное количество дзотов и блиндажей.

Командующий войсками Воронежского фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин решил главный удар нанести силами двух общевойсковых (6-я и 5-я гвардейские) и двух танковых (5-я гвардейская и 1-я) армий в общем направлении Золочев, Валки. Главная роль в прорыве вражеской обороны отводилась 5 гв. А генерал-лейтенанта А. С. Жадова. Именно в ее полосе наступления в первый день операции планировался ввод в сражение обеих танковых армий.

Фактически советским войскам впервые с начала войны предстояло прорывать заблаговременно подготовленную, глубоко эшелонированную оборону противника.

Решением командующего фронтом генерала армии Ватутина Н. Ф. 5 гв. А ставилась задача: нанося главный удар своим левым флангом, прорвать вражескую оборону на участке (иск.) Драгунское, (иск.) лес Журавлиный и, развивая наступление в общем направлении на Орловку (15 км южнее Томаровки), к исходу первого дня овладеть рубежом Томаровка, Марьевка, а к исходу второго дня выйти на рубеж (иск.) Борисовка, Бессоновка, (иск.) Долбино (на схеме не обозначены).

При этом армия А. С. Жадова должна была уже в первый день наступления обеспечить ввод в прорыв 1 ТА генерал-лейтенанта Катукова М. Е. и 5 гв. ТА генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова.

На основе решения командующего 5 гв. А генерал-лейтенанта Жадова А. С., принятого 27 июля 1943 г., 32 гв. стрелковый корпус в составе 13, 97 и 66 гв. стрелковых дивизий, действуя в первом эшелоне армии, получил задачу прорвать оборону противника на фронте (иск.) Драгунское, выс. 233,6, Каменный Лог, овладеть рубежом северная окраина Стрелецкое, отм. 184,3, выс. 222,3; в последующем выйти на рубеж Пушкарное, выс. 191,1, выс. 225,48 и обеспечить с него ввод в прорыв 1 танковой армии. К исходу дня корпус должен был выйти на рубеж Томаровка, Домнин.

Слева в направлении высоты 228,6, Орловка наступал 33 гв. стрелковый корпус 5 гв. А.

Справа вдоль северо-западного берега р. Ворскла в направлении Казацкое наносил удар 23 гв. стрелковый корпус 6 гв. А.

Хотя 32 гв. стрелковый корпус действовал на вспомогательном направлении на правом фланге армии, он играл важную роль в осуществлении общего замысла операции. Наступая в полосе шириной 9 км, корпус к исходу первого дня наступления должен был продвинуться на глубину 12–15 км, то есть прорвать тактическую оборону противника.

Местность в полосе наступления корпуса среднепересеченная, холмистая, с наличием значительного количества глубоких оврагов и балок, что позволило противнику создать прочную оборону. Наличие в пределах первой позиции главной полосы обороны противника множества оврагов и небольших рощ давало ему возможность скрытного перемещения живой силы и техники. Кроме того, полосу наступления корпуса пересекала река Ворскла, имеющая крутые берега и глубину 1,5–2 м при отсутствии бродов. А сплошная цепь населенных пунктов, расположенных по обоим берегам Ворсклы, дала противнику возможность создать в них сильные опорные пункты.

       

В глубине обороны противника местность открытая, с незначительным количеством оврагов и естественных масок. Высота 227,58 являлась господствующей в районе третьей позиции обороны противника и обеспечивала ему наблюдение за расположением наших войск на глубину 4–6 км. Но наличие в районе расположения войск корпуса отдельных лесных массивов, оврагов и населенных пунктов позволяло скрытно разместить в них штабы, тыловые подразделения и учреждения. А высота 238,4, захваченная нашими войсками накануне наступления, давала возможность просматривать оборону противника на глубину 6–7 км.

Наиболее удобной для действий наших войск представлялась местность на левом фланге полосы наступления корпуса. Однако задача была непростой.

Оборона, которую противник готовил в течение четырех месяцев в полосе наступления 32 гв. ск, состояла из двух полос. Главная полоса обороны глубиною 6–10 км имела три позиции с опорными пунктами и узлами обороны в них.

Первая позиция главной полосы обороны состояла из трех сплошных траншей полного профиля и имела глубину 1–1,5 км. Первая траншея была оборудована на рубеже северная окраина Драгунское, северная опушка рощи (1,5 км северо-западнее Вознесенский), Каменный Лог, северная опушка леса Журавлиный. Перед первой траншеей имелись проволочные заграждения в два-три ряда кольев, противопехотные и противотанковые минные поля. Все траншеи первой позиции имели площадки для пулеметов, ячейки для стрелков, блиндажи для укрытия личного состава.

Вторая позиция глубиной 1–2 км состояла из трех сплошных траншей полного профиля. Сильными опорными пунктами на второй позиции являлись Стрелецкое и Ново-Александровка. Первая траншея второй позиции проходила по рубежу шк. (в Драгунское), Ново-Александровка, южная окраина Задельное, Лог Задельный.

Третья позиция глубиной 1,5–2,5 км состояла также из трех траншей и была оборудована на рубеже Пушкарное, выс. 222,3. Сильными опорными пунктами являлось Пушкарное, выс. 227,58, ур. Сухой Верх.

Вторая полоса обороны, оборудованная на рубеже Томаровка, Домнин, Марьевка, имела глубину 2,5–3,5 км. Расположенные здесь населенные пункты были хорошо укреплены и подготовлены к круговой обороне. Среди них наиболее сильными узлами обороны являлись Томаровка и Домнин, прикрытые с северо-востока противотанковым рвом, минными полями и проволочными заграждениями в два-три ряда кольев.

Общая глубина тактической обороны противника достигала 12–15 км. Ее и предстояло прорвать 32 гв. стрелковому корпусу.

В полосе наступления корпуса на участке Драгунское, Каменный Лог оборонялись 2 и 3 батальоны 678 пехотного полка и 677 пехотный полк 332 пехотной дивизии противника. Наиболее плотно войсками была занята первая позиция. На второй позиции располагались полковые резервы (по одной роте от полка).

Резервы 332 пд располагались: до одного пехотного батальона в районах Пушкарное и до пехотного батальона в районе ур. Сухой Верх. Вторую полосу обороны занимали 73 и 74 моторизованные полки 19 танковой дивизии.

Всего в полосе наступления корпуса держали оборону до девяти батальонов с 80–100 танками и 160 орудиями и минометами. Высокая плотность сил и средств на 1 км фронта позволяла противнику оказывать сильное сопротивление наступающим войскам.

В состав 32 гв. ск на 2 августа 1943 г. входили 13, 97 и 66 гвардейские стрелковые дивизии. Помимо этого на усиление корпусу придавались: 805 гаубичный артиллерийский полк, 493, 1076 и 1322 истребительно-противотанковые артиллерийские полки, 112 пушечный артиллерийский полк, 93 танковая бригада (50 танков Т-34 и Т-70), 1547 тяжелый самоходно-артиллерийский полк (12 самоходно-артиллерийских установок СУ-152), а также 69 и 70 саперно-штурмовые батальоны из 14 штурмовой инженерно-саперной бригады. Кроме того, наступление корпуса поддерживала армейская артиллерийская подгруппа в составе 42 легкой артиллерийской и 17 минометной бригад (108 минометов и 72 орудия) и (на период артиллерийской подготовки) 265 и 270 минометные полки 1 танковой армии (60 минометов). С воздуха наступление корпуса поддерживали 202 бомбардировочная и 5 штурмовая авиационные дивизии.

Всего перед началом наступления в составе корпуса (с учетом приданных и поддерживающих средств) насчитывалось: стрелковых батальонов — 27, орудий (с учетом 45-мм) — 417, минометов — 404, танков — 50, самоходно-артиллерийских установок — 12, саперных рот — 13. Другими словами наши войска превосходили противника в живой силе в 6 раз, в орудиях — в 4 раза, в минометах — в 9 раз, но уступали в полтора раза в количестве танков и самоходок.

С 26 июля по 1 августа войска корпуса готовились к наступлению. При этом 29 и 30 июля шли ожесточенные бои с 19 тд противника, которая пыталась вернуть высоту 233,6 и населенный пункт Вознесенский, занятые частями корпуса 28 июля. 13 гв. стрелковая дивизия, предназначавшаяся для наступления на главном направлении, была выведена во второй эшелон корпуса в район Сырцев. В указанном районе она доукомплектовывалась и занималась боевой подготовкой, которая закончилась дивизионными учениями на тему «Прорыв глубоко эшелонированной обороны противника и бой в глубине».

28 июля 1943 г. командир корпуса генерал-майор Родимцев А. И. провел рекогносцировку с командирами дивизий и приданных и поддерживающих частей. По окончании рекогносцировки он объявил свое решение. Корпусу ставилась задача прорвать оборону противника на участке (иск.) Драгунское, Каменный Лог, нанося главный удар левым флангом в направлении Вознесенский, Домнин. Боевой порядок корпуса строился в один эшелон. Боевые порядки дивизий командир корпуса приказал построить в два эшелона. При этом почти все средства усиления корпуса были приданы 13 гв. стрелковой дивизии, которая наступала на направлении главного удара. Для 13 гв. сд ширина участка прорыва составляла 2,5 км, глубина ближайшей задачи 4,5 км.

Остальным дивизиям корпуса также были поставлены конкретные задачи.

Артиллерийская подготовка планировалась продолжительностью 185 минут. В период артиллерийской подготовки предусматривалось подавление обороны противника на глубину 6–8 км. Наибольшая плотность огня сосредоточивалась по первой позиции главной полосы обороны противника.

Командир 13 гв. сд генерал-майор Г. В. Бакланов все выделенные танки усиления передал стрелковым полкам первого эшелона для непосредственной поддержки пехоты: один танковый батальон — 34 гв. стрелковому полку, а два танковых батальона и самоходно-артиллерийский полк — 39 гв.  стрелковому полку.⁵ Танки должны были двигаться в боевых порядках пехоты, а самоходно-артиллерийские установки использовались для поддержки танков и передвигались за боевыми порядками танков «скачками» от укрытия к укрытию. Для сопровождения танков также выделялись специальные орудия сопровождения из расчета 1–2 орудия на танковый взвод. Так, в 39 гв. сп для этой цели использовался весь 1322 истребительно-противотанковый артиллерийский полк. В стрелковых частях и подразделениях создавались специальные саперные группы сопровождения, которые обеспечивали продвижение танков на поле боя.  

Управление танками и самоходно-артиллерийскими установками в ходе боя планировалось осуществить по радиосети командира 93 танковой бригады, который с радиостанцией находился на наблюдательном пункте командира 13 гв. стрелковой дивизии.

В исходном районе проводная и радиосвязь были организованы по линии командных и наблюдательных пунктов. Телефонные разговоры были ограничены, а по вопросам предстоящего наступления категорически запрещены. Основным методом руководства войсками в подготовительный период было личное общение с командирами дивизий и приданных частей. Радиостанции во всех частях корпуса в период подготовки наступления работали только на прием, на передачу разрешалась их работа только с началом атаки.

С выполнением 13 гв. стрелковой дивизией своей ближайшей задачи, 93 танковая бригада и 1547 тяжелый самоходно-артиллерийский полк выводились в резерв корпуса.

2 августа с 18 до 20.00 по решению командующего армией в полосе наступления корпуса проводилась разведка боем с целью вскрыть систему огня, систему инженерных сооружений и заграждений на первой позиции главной полосы обороны противника и захватить пленных. Для разведки боем выделялось по усиленному стрелковому батальону от каждой дивизии. Разведке боем предшествовал 15-минутный огневой налет по первой траншее. В результате разведки боем подтвердились ранее имевшиеся данные о группировке противника, были уточнены его передний край и система огня и захвачены пленные. В 20.00 2 августа после выполнения задачи по приказу командования батальоны отошли на исходные позиции.

В ночь с 1 на 2 августа была произведена перегруппировка войск корпуса и занятие ими исходного положения. Все перемещения происходили в ночное время с соблюдением мер маскировки. 13 гв. стрелковая дивизия, находившаяся во втором эшелоне корпуса, сменила части 9 гв. воздушно-десантной дивизии 33 гв. стрелкового корпуса. Танки и самоходки занимали исходные позиции в ночь на 3 августа.

В 5.00 3 августа началась мощная артиллерийская и авиационная подготовка, а в 7.55 первые эшелоны стрелковых дивизий корпуса при поддержке артиллерии, минометов и авиации перешли в атаку. После ожесточенного боя пехота стрелковых дивизий совместно с танками и самоходно-артиллерийскими установками, следовавшими в ее боевых порядках, овладела первой, а затем и второй траншеей. Наиболее сильное сопротивление вражеские войска оказали в полосе наступления 13 гв. сд. Противник открыл сильный пулеметный огонь по правофланговым подразделениям 34 гв. сп. Прикрывшись одним батальоном справа, полк продолжал продвигаться вперед. Большую помощь нашим атакующим частям оказала штурмовая авиация, непрерывно обстреливавшая боевые порядки противника.

К 10.00 (за два часа боя), несмотря на упорное сопротивление противника, войска корпуса, продвинувшись вперед на 1,5–2 км, полностью овладели первой позицией главной полосы обороны противника. Командиры стрелковых полков для захвата второй позиции ввели в действие свои вторые эшелоны. Противник оказывал сильное сопротивление. Его авиация группами в 15–25 самолетов наносила бомбовые удары по наступающим войскам. Отразив несколько контратак мелких групп (до роты пехоты каждая), из районов Драгунское, лог Задельный, полки первого эшелона стрелковых дивизий овладели первой траншеей второй позиции и, преодолевая огневое сопротивление противника, продолжали медленно продвигаться вперед.

В 11.40 в дело вступила 1 танковая армия. В районе Задельное ее передовые части обогнали пехоту и во взаимодействии с частями 32 гв. ск стали стремительно развивать прорыв.

1 ТА вводилась в прорыв следующим образом. В полосе наступления 97 и 13 гв. сд двигались передовые части: 200 танковая бригада 6 танкового корпуса и 49 танковая бригада 3 механизированного корпуса. Затем в 14.30 на рубеже Драгунское, Лог Степной на глубине 5–6 км от переднего края обороны противника в прорыв такой же ширины вошли главные силы 1 ТА: 6 танковый и 3 механизированный корпуса.

Умышленно, нет ли, но генерал лукавил. В действительности оборона противника прорывалась совсем не так легко и быстро, как было запланировано. Косвенно это подтверждается тем фактом, что в итоге, когда пришло время награждения отличившихся, Ставка ВГК весьма скромно оценила действия генерала Жадова в районе Томаровки (об этом чуть позже). То, что успех 5 гв. А был неполным, отмечает в своей работе А. В. Исаев.

Передовые бригады 1 ТА, предпринявшие выдвижение к переднему краю с началом атаки, в 12.00–13.00 совместно со стрелковыми дивизиями завершили прорыв главной полосы обороны противника. В результате появилась возможность для быстрого наступления ко второй полосе и прорыва ее с ходу. Но 200 танковая бригада, действовавшая в полосе 66 и 97 гв. сд, которые не имели танков непосредственной поддержки пехоты, не смогла оторваться от пехоты, поскольку ей приходилось наступать в направлении, где населенные пункты тянулись сплошной полосой.

А свежая 49 танковая бригада в полосе 13 гв. сд помогла 93 отдельной танковой бригаде завершить прорыв главной полосы обороны. После этого 49 тбр имела возможность сразу же устремиться ко второй полосе, пока еще почти не занятой подходящими немецкими резервами. Но незнание обстановки не позволило командиру 49 тбр использовать этот шанс. Благоприятный момент для прорыва с ходу второй полосы вражеской обороны был безнадежно упущен, а подход главных сил корпусов первого эшелона задерживался. При подходе к переднему краю корпусам 1 ТА должны нужно было преодолеть узкую (5–7 м), но с заболоченной поймой р. Ворсклу. Было построено пять мостов, но подходы к мостам не были оборудованы, и темп выдвижения корпусов резко снизился. Поэтому танковые бригады первого эшелона вместо 15.00 вышли на линию наступавших войск лишь в конце дня. Потеря 5 часов времени позволила противнику занять вторую полосу обороны силами 6 и 11 танковых дивизий. В конечном итоге это привело к неполному выполнению задач первого дня наступления. А вот танковые корпуса 5 гв. ТА с ходу прорвали вторую полосу обороны и к 18.00 проникли вглубь на 20–26 км.

Тем не менее, войска 32 гв. ск продвигались вперед. К 16.00 дивизии корпуса выполнили свою ближайшую задачу. При этом 13 гв. сд, отразив контратаку до пехотного батальона противника, из ур. Сухой Верх вышла на рубеж отм. 206,7, северо-западные скаты выс. 222,3.

К исходу дня 3 августа 66 гв. сд сосредоточилась в районе Драгунское и роще северо-восточнее его, составляя второй эшелон корпуса. 97 гв. сд в результате ожесточенного боя овладела юго-восточной окраиной Пушкарное.

Подводя итоги первого дня наступления, следует отметить, что корпус во взаимодействии с 1 ТА прорвал сильно укрепленную оборону противника, разгромил подразделения 677 и 678 пехотных полков противника и продвинулся вперед на расстояние 6-14 км.

В течение ночи с 3 на 4 августа войска корпуса закреплялись на достигнутом рубеже, вели непрерывную разведку и готовились к захвату второй полосы обороны противника. Приданная корпусу 93 танковая бригада была выведена в резерв 5 гв. А, а 1547 тяжелый самоходно-артиллерийский полк был передан 1 ТА.

93 отбр со своей задачей справилась прекрасно. Получив приказ прорвать оборону противника вглубь на 5 км, танковые батальоны бригады перекрыли глубину прорыва почти вдвое. Особенно отличился в этом бою командир взвода К. И. Байда, который еще не раз докажет впоследствии, что он — лучший, и именная тридцатьчетверка «Боевая подруга» была вручена ему по праву. За прорыв обороны противника 3 августа К. И. Байда командованием бригады был представлен к высшей правительственной награде — ордену Ленина. Однако командующий 5 гв. А и ее Военный совет не посчитали подвиг Байды чем-то выдающимся и снизили статус награды сразу на две ступени, снизойдя до награждения отважного офицера лишь орденом Отечественной войны I степени.

    

К ордену Ленина (посмертно) был также представлен командир роты ст. лейтенант И. С. Тарасенко, который в решительный момент боя возглавил атаку батальона. Но и в этом случае Военный совет 5 гв. А посчитал, что погибшему ротному будет достаточно ордена Отечественной войны I степени.

Таким же орденом был награжден командир роты А. М. Елизаров, хотя комбриг Доропей представлял его к «солдатскому» полководческому ордену Александра Невского — Елизаров, грамотно управляя ротой и лично участвуя в атаке, сумел продвинуться вперед не на пять, а на восемь километров. И только командиры обоих танковых батальонов бригады (один из комбатов был ранен), благодаря ходатайству командующего БТ и МВ 5 гв. армии, получили ордена Красного Знамени, к которым и представлял их командир бригады полковник С. К. Доропей. Что же касается самого Доропея, то каким-то непостижимым образом он вообще не попал в список награжденных. И это при том, что за отличное выполнение боевой задачи командир 93 отбр удостоился личной благодарности заместителя командующего Воронежским фронтом генерала армии И. Р. Апанасенко! Лишь в середине сентября справедливость была восстановлена: по представлению командующего 27 армии, в чье подчинение перешла бригада, Сергей Клементьевич Доропей за прорыв немецкой обороны 3 августа был награжден орденом Красного Знамени.

Не повезло и артиллеристам-самоходчикам. Командир 1440 самоходно-артиллерийского полка представил своих подчиненных к награждению еще за июльские бои на Курской дуге. В армию было направлено 8 (восемь!) представлений к ордену Ленина (из них два посмертных) — результат тот же: орден Отечественной войны. Что мешало генералу Жадову направить наградной материал в штаб фронта?

Генерал Жадов не дал ход и ходатайству командира 1440 сап о присвоении посмертно звания Героя Советского Союза павшему смертью храбрых лейтенанту С. И. Абрамову, который, уничтожив два немецких танка и два самоходных орудия, продолжал вести бой в своей горящей самоходке, пока очередной вражеский снаряд не оборвал его жизнь.

Невозможно отделаться от неприятного ощущения, что столь пренебрежительное отношение к подвигам солдат и офицеров вызвано некими личными амбициями. Можно попытаться по-человечески понять командующего 5 гв. А генерала А. С. Жадова. Вполне вероятно, что его охватило чувство обиды за недостаточно высокую (по его мнению) оценку его вклада в общий успех. Действительно, все командармы, действующие в соприкосновении с ним, стали кавалерами престижных полководческих орденов. Так, его сосед слева, командующий 53 армией И. С. Манагаров был удостоен ордена Суворова I степени. Наступавшего справа командующего 6 гв. армией И. М. Чистякова наградили орденом Кутузова I степени. Своих «Кутузовых» получили и оба командарма-танкиста — М. Е. Катуков и П. А. Ротмистров. Лишь командующий 27 армией С. Г. Трофименко, как и А. С. Жадов, был отмечен орденом Красного Знамени, который, будучи сам по себе высокой наградой, все же являлся признанием воинской доблести, но никак не полководческого таланта. Действия командующего 27 А были признаны неудачными, ибо под Ахтыркой немцы нанесли армии чувствительные контрудары, практически остановив ее наступление (тогда же попала в окружение 93 тбр, но Доропей быстро сумел выправить положение).

Как бы то ни было, но создается впечатление, будто генерал-лейтенант А. С. Жадов не желал, чтобы во вверенной ему армии кто-то удостоился награды более высокой, чем та, которую получил он. К тому же в данном случае речь шла не о «родных» соединениях и частях, а лишь о временно приданных армии для усиления.

На этом моменте следует остановиться подробнее, ибо то, о чем пойдет речь, вовсе не так безобидно, как может показаться на первый взгляд. Укоренившаяся порочная практика неправомерных награждений являла собой весьма неприглядную картину. Нарушения обрели столь массовый характер, что Президиум Верховного Совета СССР был вынужден издать Указ от 3 мая 1943 г. «Об ответственности за незаконное награждение орденами и медалями СССР и нагрудными знаками, за присвоение орденов, медалей и нагрудных знаков и передачу их награжденными лицами другим лицам», согласно которому незаконное награждение каралось тюремным заключением сроком от 6 месяцев до 2 лет.

Однако распределение наград по принципу «даю, кому хочу» продолжалось. Показательный пример подобного произвола — приказ войскам Воронежского фронта № 0130/н от 21.08.1943 г. за подписями командующего фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина, члена ВС фронта генерал-лейтенанта Н. С. Хрущева и НШ фронта генерал-лейтенанта С. П. Иванова. Читаем четкие и торжественные строки приказа: «От имени Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество, награждаю...»

И кого вы думаете награждает за доблесть и мужество командование Воронежского фронта? Солдат и офицеров, не жалевших жизни под Томаровкой и Ахтыркой? Толковых командиров и опытных штабистов, ведущих войска к победе? Ничуть не бывало. Командование Воронежского фронта этим приказом награждает обслугу прибывшего на фронт в качестве представителя Ставки Маршала Советского Союза Г. К. Жукова!

Нет никаких оснований не верить Жадову — наверняка помощь Жукова была весомой. Вопрос в другом: очень хотелось бы уяснить героическую роль жуковской обслуги в прорыве вражеской обороны под Томаровкой. В приказе об этом ни слова, и нужно иметь богатое воображение, чтобы представить, какой же беспримерный подвиг совершил адъютант Жукова, получивший орден Красного Знамени наравне с комбатом-танкистом, которому пришлось атаковать в лоб хорошо подготовленную линию обороны противника. Некоторые пункты в приказе вызывают откровенное недоумение. Оказывается, чтобы заслужить орден Красной Звезды, вовсе необязательно лезть под пули — вполне достаточно быть поваром Жукова. Или его сожительницей. Для сравнения: механик-водитель «Боевой подруги» Михаил Павлович Макушин за Томаровку не был отмечен ничем, кроме ожогов. Свой первый орден Красной Звезды Макушин получил, имея за плечами 13 (тринадцать!) танковых атак, в которых он дважды горел. Как говорится, почувствуйте разницу!

В этом деле вы не найдете ни одного наградного листа с описанием подвигов награжденных. И не потому, что документы утрачены или информация секретна. Нет, просто командование фронта решило порадовать маршала и без «лишних» формальностей быстро подмахнуло незаконный приказ № 0130/н, который пролился на его «героическую» челядь приятным дождем орденов и медалей. Доказательством неправомерности этого приказа служит маленькая справочка, сохранившаяся в наградном деле. В ней говорится, что убывшая восвояси опергруппа Жукова не возжелала сдать наградные листы. Поэтому совершенно непонятно, на основании чего Военный совет фронта утверждал награждения за несуществующие подвиги. И все это безобразие творилось от имени Президиума Верховного Совета СССР. К сожалению, подобная несправедливость будет преследовать К. И. Байду даже после гибели.