Дело было в середине апреля 1988 г. Командиром дивизии в то время был полковник Гусев Н. П. Служить с ним мне пришлось недолго — меня перевели в полиотдел армии. Но воспоминания остались яркие. Я тогда исполнял обязанности зам. начальника политотдела дивизии, и возникла необходимость пообщаться с комдивом лично — на каком-то документе понадобилась его подпись.

Захожу в кабинет, прошу разрешения обратиться и мгновенно получаю задачу:

— Кабанов, разберитесь, чей танк стоит с правой стороны дороги на выезде из Бернау!

Лишь после этого Николай Петрович выслушивает мой вопрос и подписывает документ (признаюсь, именно из-за этой особенности характера комдива я старался пореже общаться с ним лично). Прошу разрешения идти. Разрешает и вдогонку бросает фразу:

— О танке доложите лично!

Поскольку я служил в танковой дивизии, мне не надо было объяснять, что такое танк, это слово у меня прочно ассоциировалось с боевой машиной.

Думаю, как поступить. Решил спуститься в подвал к оперативному и по циркулярной связи узнать, чей танк приблудился на окраине Бернау.

Навстречу попадается начальник БТ службы Юра Буткеев. Рассказываю ему о задаче, которую мне поставил комдив, и сообщаю, что иду к оперативному обзванивать дежурных. Юра одобряет мое решение и говорит, что в свою очередь проскочит на уазике к танку и узнает, чей он.

Разговор с дежурными выявил, что все танки дивизии мирно стоят в боксах. Возвращаюсь к себе в кабинет и слышу, что меня окликает Юра. Подходит и говорит, что проехал километров пять-семь, но ни одного танка на маршруте не встретил. Спрашивает, что доложить комдиву. Успокаиваю его: поскольку задача поставлена мне, то и докладывать буду тоже я. Разворачиваюь и иду в кабинет Гусева.

А дальше было еще интереснее. С комдивом состоялся примерно такой диалог.  

— Товарищ полковник, разрешите войти?

— Входите! Узнайте, кто из операторов сейчас на Мюльрозе!

Я немного опешил, поскольку не понял, какое отношение имею к операторам на полигоне. А комдив продолжал:

— Что у Вас?

— Разрешите доложить по поводу танка.

— Докладывайте!

— По докладам дежурных все машины в парках. Ни одного танка за пределами парков нет. С дежурными разговаривал лично. Кроме того, подполковник Буткеев только что проехал по маршруту и ни одного танка не увидел.

Комдив нахмурился:

— А куда он делся?

— Не знаю. Возможно, это не наш танк, и, может быть, он уже уехал.

Голос полковника сделался грозным.

— Куда он уехал!

Комдив все больше свирепел:

— Он ржавый и на пьедестале стоит!!!

И только тут я начинаю понимать, что речь идет о Т-34, который стоял на постаменте на территории немецкой школы. Николай Петрович возвращался из Эберсвальде и увидел эту машину. Его заинтересовало, кто отвечает за этот танк и почему он не покрашен, ведь приближалась годовщина Дня Победы. Комдива волновало лишь это, но вопрос был задан так, как задан. Я сказал, что сейчас разберусь и доложу.

Как я сдержался, чтобы не захохотать, не знаю. Оторвался уже тогда, когда вышел из кабинета. На ум сразу пришла фраза из кинофильма «Джентльмены удачи»: «Кто же его посадит? Он же памятник!». Рассказал обо всем ожидавшему меня Буткееву — вместе ухохотались до икоты!

Как впоследствии выяснилось, за покраску и подготовку памятника к празднику отвечали немцы. А у них все по графику, и всему свое время. В День Победы так сверкал свежей краской.

Вот так — хотите верьте, хотите нет.