О Тамбовском крестьянском восстании 1921 года в последние два десятилетия написано немало, при этом особо активно муссируется вопрос об использовании при его подавлении войсками М. И. Тухачевского удушающих газов. Однако, несмотря на большое количество таких публикаций, до сих пор фактически не проводилось специального анализа данного вопроса по достоверным источникам. Постараемся восполнить этот пробел, чтобы выяснить, не слишком ли много словесного дыма сегодня окутало знаменитые тамбовские леса.

Напомним о развязке Тамбовского восстания, руководимого А. С. Антоновым. В конце мая 1921 года начались решительные действия по его ликвидации. 25 мая кавалерийской бригадой Г. И. Котовского были разбиты и рассеяны два повстанческих полка под общей командой В. Ф. Селянского, который получил смертельное ранение. 2—7 июня сводная маневренная группа И. П. Уборевича уничтожила основные силы «повстанческой армии». Сам Антонов с небольшим отрядом скрылся в неизвестном направлении, едва избежав гибели.

Разбитые остатки повстанцев заполнили тамбовские леса, ища отдыха и возможности перегруппироваться. Леса эти, простирающиеся севернее Тамбова и по берегам реки Вороны, южнее Кирсанова, собственно стали настоящей занозой для командования советских войск. «Все эти леса были сильно заболочены, густы, имели массу мелкой поросли понизу и трудно, вследствие этого, проходимы. ...Указанные леса служили постоянным и надежным убежищем банд, являясь подлинными «островками спасения» для разбитых и вынужденных спасаться бегством банд из своих районов»¹.

Борьба с повстанцами в лесах, где они все время перемещались, ускользая от советских частей, грозила затянуться надолго, и тогда в поиске методов решения проблемы Полномочная комиссия ВЦИК во главе с В. А. Антоновым-Овсеенко на своем заседании в Тамбове 9 июня обратилась к вопросу о возможном использовании газов. «Для выкурирования бандитов из лесов, — говорилось в решении комиссии, — прибегнуть к газам, в каждом случае оповещая об этом мирное население...»². Через день, 11 июня, было опубликовано и отпечатано в большом количестве для распространения обращение к повстанцам. В нем говорилось: «Участники белобандитских шаек, партизаны, бандиты, сдавайтесь. Или будете беспощадно истреблены... Всякий, кто окажет вам помощь, рискует жизнью. Если укроетесь в лесу — выкурим»³. На следующий день, 12 июня, был издан и распространен приказ командующего «войсками Тамбовской губернии» М. И. Тухачевского № 0116. В нем содержались те же призывы и предупреждения и предписывалось «инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов»⁴.

Приступая к выполнению приказа, инспектор артиллерии С. М. Касинов понимал чрезвычайную сложность задачи. Дело в том, что баллонов с ядовитыми газами в распоряжении Тамбовского командования просто не было, a специалисты в лице отдельной химической роты и взвода курсантов Высшей военно-химической школы, хоть и прибыли в губернию незадолго до описываемых событий, были по своей подготовке мало на что пригодны. Поэтому ничего другого, кроме как просить баллоны и специалистов-химиков у Москвы, Касинову не оставалось делать. С 13 по 15 июня он от имени комвойсками отправил несколько телеграмм в Москву Главнокомандующему Вооруженными Силами Республики С. С. Каменеву с просьбой о срочной высылке в Тамбов нескольких химических команд с газовыми баллонами и снарядами. Телеграммы аналогичного содержания он посылал и своему непосредственному начальнику — инспектору артиллерии Реввоенсовета Республики (РВСР) Г. М. Шейдеману.

Телеграммы из Тамбова Каменев обсудил в Москве 19 июня на заседании Комиссии по борьбе с бандитизмом при РВСР (председатель — Э. М. Склянский). Решение о применении для очистки лесов от повстанцев удушливых газов комиссией было встречено неоднозначно, поскольку было общеизвестно, что распространение облака газа при проведении газобаллонных атак зависит от множества случайных факторов, в частности от силы и направления движения ветра до особенностей ландшафта местности, a потому мало предсказуемо по последствиям. Использовать такой метод действий в густо населенной местности, какой являлась Тамбовская губерния, было довольно опасно.

В конечном счете комиссия постановила: «Предложить тамбовскому командованию к газовым атакам прибегать с величайшей осторожностью, с достаточной технической подготовкой и только в случаях полной обеспеченности успеха...»⁵. Это решение было доведено до сведения тамбовского командования.

При этом нельзя сказать, что в штабе тамбовских войск не осознавали всей сложности проведения газовых атак. Так, еще 17 июня начальникам боеучастков и частей был разослан циркуляр штаба тамбовских войск, в котором предписывалось: «При всех операциях с применением удушливого газа надлежит принять исчерпывающие мероприятия к спасению находящегося в сфере действия газов скота»⁶. Учитывая огромную ценность скота в крестьянском хозяйстве, это указание было совсем не лишним. Инспектор артиллерии Касинов подготовил и разослал в боеучастки инструкцию. В ней говорилось: «При применении газовых волн необходимо заботиться, чтобы не пострадали люди и скот. Для чего начальнику, производящему атаку, через местные органы власти оповестить заблаговременно население с указанием опасных в газовом отношении районов. Скот не должен быть ближе 5 верст от места выпуска газов с подветренной стороны...»⁷.

Как мы видим, тамбовскому командованию было над чем ломать голову. Решение о применении газов, еще недавно, на заседании Полномочной комиссии ВЦИК, казавшееся таким простым и эффективным, стало понемногу терять свою привлекательность. К тому же было очевидно, что невозможно оповестить «заблаговременно население» о проведении газовой атаки так, чтобы точный адрес ее вскоре не стал бы известен антоновцам. Те сразу покинут опасный район, и все окончится безрезультатно.

Тем временем затягивалось и решение вопроса о материально-техническом обеспечении приказа № 0116. Здесь сделаем небольшое отступление и напомним, что до революции снабжение русской армии специальным химическим имуществом для применения в Первой мировой войне получило развитие лишь в 1916 году. Баллоны для производства газовых атак (малые Е30 и большие Е70) снаряжались хлором или его смесью с фосгеном. Для производства химических снарядов для артиллерии в основном использовались корпуса 3-дюймовых гранат и, в незначительном количестве, 6-дюймовых бомб. Отдельные попытки применения химического оружия против немецких войск (как правило, ответные) имели место, но в боевой практике русской армии они фактически не получили развития.

В Красной Армии Главное артиллерийское управление (ГАУ) столкнулось с вопросом применения химических снарядов и баллонов в октябре 1920 года, когда возникла идея использовать их против войск Врангеля на Южном фронте — в Северной Таврии и при штурме Перекопских укреплений.⁸ Была сформирована химрота, ГАУ начало сбор баллонов и снарядов, оставшихся от русской армии, и отправку их на Южный фронт. Пока шла долгая подготовка, войска Врангеля были разбиты, вагоны же с химическими боеприпасами, отправленные на базы Южного фронта, были возвращены назад под опеку ГАУ.

Помощь ГАУ стала необходимой и при подавлении Тамбовского восстания в 1921 году. Из хим- и огнескладов ГАУ до конца июня в распоряжение Тамбовского командования было отправлено свыше 2000 газобаллонов и химснарядов, которые были приняты тамбовским артскладом.⁹ Командование велело выделить «начарту 2 боеучастка снарядов 1000 и баллонов 200, начарту 6 боеучастка снарядов 1000 и баллонов 50».¹⁰ Ранее (26 июня) начальник артиллерийского снабжения А. Я. Лифшиц запросил в ГАУ 1500 противогазов конструкции Куманта-Зелинского, каковые и были высланы 8 июля Московским складом артиллерийского и противогазового имущества.¹¹ Еще один запрос, на 1000 противогазов, отправил в Москву инспектор артиллерии Касинов. Кроме того, химрота имела 6000 противогазов. Таким образом, проблем с противогазами не было.

Подводя итог проделанной работы, Касинов 13 июля доложил Тухачевскому:

Этот документ подтверждает, что никакие газы в борьбе с антоновцами по крайней мере до 13 июля не использовались. Одновременно обращает на себя внимание поднятый в рапорте Касинова вопрос о состоянии химроты, на которую возлагались особые надежды. Об этом подразделении, часто фигурирующем в рассказах о «тамбовских газах», следует сказать подробнее.

Весной 1921 года в Красной Армии существовали всего три химические части, способные провести газовые атаки. Во-первых, Высшая военно-химическая школа в Москве, организованная в 1920 году. Взвод курсантов этой школы в конце мая 1921 года прибыл под Тамбов для участия в лагерном сборе курсантов различных училищ и курсов (место сбора, конечно, было выбрано не случайно). Во-вторых, 1-я Отдельная химическая рота, сформированная в середине октября 1920 года для проведения газовых операций на Южном фронте. Ввиду того что необходимость в таковых отпала, рота была отправлена в Кострому. В конце мая 1921 года она в поредевшем составе была переброшена в Тамбовскую губернию участвовать в лагерном сборе курсантов. В-третьих, сформированный в марте 1921 года Украинский отдельный химический отряд, дислоцировавшийся в Харькове.¹³ Ему было поручено заниматься обучением местных войск противогазному делу, а на запрос Москвы в июне о возможности отправки отряда в Тамбов пришел ответ из Харькова, что данный отряд представляет собой «недееспособную единицу».¹⁴

Прибывшую из Костромы в Тамбовскую губернию химическую роту разместили в селе Инжавино и стали пополнять молодыми призывниками из малограмотных тамбовских крестьян. Когда понадобилось привлечь подразделение к делам по его назначению, инспектор артиллерии Касинов 5 июля направил в Инжавино с проверкой газотехника В. Пуськова, который и доложил о ее «плачевном состоянии»:

Отчет заканчивался неизбежным выводом:

Таким образом, проводить газобаллонные атаки для очистки лесов от повстанцев в Тамбовской губернии было некому.

Впрочем, одна такая «атака» все же была проведена. По инициативе Касинова 26 июля командой курсантов Московской Высшей военно-химической школы (М. Хожанков, В. Кукин, В. Гаврилов) под руководством начальника техчасти этого учебного заведения Н. Ивонина курсантам учебной артиллерийской команды 16-х Тамбовских пехотных курсов были прочтены лекции по военно-химическому делу. A 27 июля в манеже тамбовских кавалерийских казарм произведено «примерное окуривание», для чего было израсходовано два баллона с хлором.¹⁷ Это была единственная известная «газобалонная атака» за период подавления Тамбовского восстания.

Рапорт Пуськова имел и другие последствия. Попав в Москву к начальнику артиллерии особого назначения (АОН), которому рота подчинялась в административном отношении, он побудил озаботиться ее судьбой, чему до этого уделялось явно недостаточное внимание. Результатом было письмо начальника АОН тамбовскому командованию от 8 сентября:

Одновременно начальник артиллерии АОН просил «при первой же возможности, как только позволит оперативная обстановка, освободить химроту от того назначения, которое она в данное время выполняет, и командировать в г. Москву, так как химрота, как единственная в своем роде часть в Республике, являющаяся двигателем и проводником новых идей в области химической борьбы, должна находиться в центре научной мысли в Москве и использование ее как стрелковой единицы неминуемо отражается на успехе подготовки роты и на постановке дела газовой борьбы в Республике».¹⁹

Тамбовское командование согласилось, и 24 сентября химрота была отправлена в Москву, на станцию Пушкино, в распоряжение начальника штаба Московского военного округа. На этом ее «тамбовская одиссея» закончилась.

Таким образом, в результате выявившихся организационных трудностей в проведении газобаллонных атак и, главным образом, кадрового дефицита тамбовское командование было вынуждено полностью отказаться от газобаллонного оружия. Однако оставались еще химические снаряды, являвшиеся более удобным и эффективным в применении средством газовой борьбы. Как уже упоминалось выше, полученные химические боеприпасы были распределены между 2-м и 6-м боеучастками. Настало время их использовать.

В российской печати последних лет некоторые сведения об использовании газовых снарядов уже публиковались. В частности, Б. В. Сенников в своей книге²⁰ привел некоторые документы, которые широко цитировались во многих более поздних работах, посвященных Тамбовскому восстанию. Однако достоверность приведенных текстов вызывает серьезные сомнения. И дело даже не в том, что ознакомиться с подлинниками не представляется возможным, ибо Сенников ссылается на некий «архив», якобы найденный им под полом Зимней церкви Казанского монастыря в Тамбове, сколько в том, что сами тексты не выдерживают никакой критики. Например, на с. 88 своей книги автор цитирует несколько рапортов. Цитируем их.

Документ первый.

Второй документ.

По поводу этих документов укажем на следующее:

   1) должности «начальника артиллерии» в войсках Тамбовской губернии не существовало. Была должность инспектора артиллерии войск Тамбовской губернии. Причем он не командовал артиллерией, а курировал ее, обеспечивал в техническом отношении, а сами артиллерийские батареи подчинялись начальникам частей, которым они были приданы;

   2) не «Косинову», a Касинову (должность тамбовского инспектора артиллерии занимал Сергей Михайлович Касинов), и это хорошо знали все командиры, с ним общавшиеся;

   3) ни 20, ни 22 августа, как свидетельствуют архивные служебно-боевые документы, никакой «операции в районе озера Рамза» не проводилось, «боев с бандитами» с применением артиллерии в эти дни тоже не было, поэтому никаких снарядов выпущено быть не могло;

   4) никаких «Заволжских артиллерийских курсов» не существовало. В составе 2-го боеучастка Тамбовских войск действовала стрелковая бригада (комбриг — Д. С. Гаевский) Заволжского военного округа (ЗВО) со своим легким артиллерийским дивизионом, обычно в документах именовавшимся «легартдив ЗВО» (командир — Х. К. Смок). Больше ничего «Заволжского» в Тамбовской губернии не было (можно добавить, что легартдив входил во 2-й боуечасток, а район озера Рамза являлся зоной ответственности 6-го боеучастка, имевшего свою артиллерию);

   5) термин «фугасных» в подлинных документах тех лет не встречается (ни в тамбовских документах, ни в документах фондов ГАУ, Штаба РККА, войсковых командований и т. д. он ни разу не упоминается и упоминаться не мог, так как фугасные снаряды в то время именовались «гранатами» для 3-дюймовой артиллерии и «бомбами» для орудий более крупных калибров, словом «фугасный» ни один командир, тем более артиллерист, не пользовался;

   6) человека по фамилии «Михайлов» среди личных дел комсостава легартдива ЗВО, да и во всей тамбовской артиллерии, равно как и в управлении инспектора артиллерии, нет;

   7) никакой «артиллерийской бригады» в Тамбовской губернии, да и в Красной Армии в то время не было;

   8) неясно, почему начальник мифической артиллерийской бригады пишет свое донесение из Инжавино, где располагался штаб 6-го боеучастка, a не из Рассказово (или со станции Сампур), из штаба 2-го боеучастка, которому и подчинялась выделенная артиллерия ЗВО.

Все вышесказанное не позволяет признать приведенные тексты подлинными.

Однако стрельба химснарядами все же велась. Правда, в реальности это выглядело вовсе не в том масштабе и не так эффектно, как описывается во многих публикациях. Известны всего два оперативных случая, когда заранее планировалось применение газовых снарядов, причем в одном из них они так и не были использованы. Кроме того, выявлено два разрозненных эпизода артиллерийской стрельбы химическими боеприпасами. Этим и исчерпывается история «тамбовских газов». Начнем с того, что мы назвали эпизодами.

Первый произошел в зоне 2-го боеучастка северо-восточнее Тамбова. Получив присланные химснаряды, командир легартдива ЗВО Х. Смок (исполнявший, кроме того, и обязанности начальника артиллерии этого боеучастка) своим очередным донесением о движении боеприпасов сообщал инспектору артиллерии Касинову, что «за период 13—20 июля израсходовано 15 химических снарядов».²¹ Ни обстоятельств их расходования, ни результатов этой стрельбы в донесении не указано. Представляется наиболее вероятным, что эти боеприпасы были выпущены в бою у деревни Смольная Вершина в ночь на 13 июля, других столкновений с применением артиллерии в период с 13 по 20 июля выявить не удалось. Оперативная сводка так описывает этот бой:

Остается только гадать, что же заставило красноармейцев выпустить целых 15 химических снарядов. Видимо, ничем, кроме чистого любопытства и желания узнать насколько эффективны новые боеприпасы, объяснить это невозможно. Вероятно, разочаровавшись в действенности химснарядов, артиллеристы 2-го боеучастка больше нигде их не применяли, и указанные 15 снарядов исчерпали весь использованный ими газовый арсенал.

Несколько масштабнее выглядела артиллерийская стрельба в зоне 6-го боеучастка юго-восточнее Тамбова, в районе озера Ильмень. 16 июля начальник артиллерии этого участка Родов докладывал Касинову: «14 июля [в] 22 часа белгородская конная батарея обстреляла лес, что южнее озера Ильмень. Выпущено 7 шрапнелей и 50 химических снарядов».²³ Следует заметить, что, несмотря на то, что в этом донесении упоминается батарея, речь, видимо, шла лишь о ее 2-м взводе. Дело в том, что 1-я Белгородская конная батарея постоянно дислоцировалась в селе Карай-Салтыково и 14 июля в боевых действиях не участвовала.²⁴ Чего нельзя сказать о ее 2-м взводе, который в начале июля был откомандирован в село Троицкое-Караул для усиления частей, проводивших прочесывание.²⁵ Возможно, орудиями этого взвода и были выпущены упомянутые химические боеприпасы.

Целенаправленные поиски причин, целей и результатов этой стрельбы не принесли никаких результатов. Остается только предполагать, что упомянутый обстрел мог являться составной частью боевых действий, которые в те дни вели войска 6-го боеучастка в районе озера Ильмень, юго-восточнее Тамбова. Скажем о них подробнее.

Во-первых, в середине июля проводилась операция по очистке Семеновского леса силами рот красных коммунаров и Рязанских пехотных курсов. Крупных сил антоновцев выявлено не было, но места стоянок, землянки были обнаружены. Возможно, применялся артобстрел с целью спугнуть бандитов с «насиженных мест». Во-вторых, в эти же дни силами «батальона Калужских курсов и автовзвода при одном орудии Белгородской батареи производилось обследование леса по берегам р. Вороны до оз. Рамза».²⁶ В-третьих, 13 июля в районе деревень Верхний Шибряй, Сергиевское, Выселки Гусевские произошел бой с повстанцами Чернавского полка и отряда Ворожищева. Вполне вероятно, что применялся артогонь. Разбитые в результате этого боя антоновцы отступили в разных направлениях.

Однако в оперативных сводках о боевых действиях 6-го боеучастка в середине июля не содержится никаких конкретных сообщений о результатах обычного артиллерийского огня, а тем более с применениям химических боеприпасов. Единственным документом, упоминающим обстрел с применением 50 химических снарядов, остается процитированное выше донесение Родова. Очевидно, что выпуск данных боеприпасов был похож не на спланированную заранее операцию, а скорее на импровизацию артиллерийского командира Родова .

Единственной операцией с заранее спланированным и подготовленным газовым обстрелом стали боевые действия по очистке Паревского леса, проводившиеся силами 6-го боеучастка в период с 1-го по 10-е августа. Прежде чем обратиться к документам, освещающим эту операцию, представляется целесообразным подробнее сказать о роли артиллерии в борьбе с повстанцами. Обстрел засевших и рассеявшихся в лесах и болотах повстанцев артиллерийским огнем являлся подобием артиллерийской подготовки. Поскольку расположение повстанцев редко когда было известно в точности, огонь велся приблизительно, по разным участкам леса, по площадям, в расчете, главным образом, не на физическое, a на моральное воздействие. Так, при описании одного из артналетов против антоновцев источник сообщает:

Это сказано об обычном артиллерийском огне. Безусловно, артиллерийский газовый, химический налет в случае его применения тоже обладал в первую очередь сильным моральным эффектом.

Вполне можно полагать, что в операции по очистке Паревского леса расчет делался прежде всего на моральное воздействие химического оружия на повстанцев. Кроме того, красные командиры, наконец, могли бы узнать, действительно ли применение газов так эффективно, как они надеялись.

В рамках подготовки к использованию газовых боеприпасов инспектор Касинов 22 июля разработал и разослал инструкцию «Краткие указания о защите от удушливых газов и способы применения их», в которой о стрельбе химснарядами говорилось следующее.²⁸

Несмотря на то что С. М. Касинов был очень грамотным артиллеристом и командиром, следует признать, что при написании этой инструкции он не блеснул специальными познаниями. Разумеется, длительность действия красных (отравляющего действия) снарядов «более суток» сильно завышена. Столь же сильно преувеличена и площадь («400—500 квадратных саженей»), отравляемая каждым снарядом. Однако среди артиллерийских командиров 6-го боеучастка имелись не менее грамотные люди. Достаточно сказать, что некоторые из них являлись бывшими офицерами, окончившими такие солидные учебные заведения, как Михайловское и Сергиевское артиллерийские училища. Начальником артиллерии 6-го боеучастка Родовым был составлен рапорт, вошедший в приказ по войскам боеучастка № 43 от 28 июля:²⁹

Об этой инструкции можно сказать, что ее писал хорошо сведущий в химическом деле человек.

Оснащенные инструкциями артиллерийские подразделения получили от штаба Тамбовского командования задачу по практическому использованию химических боеприпасов при очистке Паревского леса. В отличие от описанных выше двух эпизодов стрельбы химическими снарядами весь ход этой операции хорошо известен. Имеется значительное число источников, ее освещающих, в частности очень подробное описание операции ее руководителем — начальником 6-го боеучастка Н. Н. Доможировым.³⁰

Поводом для проведения этой операции послужили оперативные сведения особого отдела 1-го боеучастка о том, что близ озера Змеиное, в районе Паревка — Рамза — Карай-Салтыково, скрывается часть повстанцев, среди которых находятся видные антоновские командиры и сам Антонов со своим братом Дмитрием. 30 июля частям 6-го боеучастка была поставлена задача уничтожить их.

Район предстоящего проведения операции представлял из себя низкую котловину, шириной в 4—6 верст, длиной около 12 верст, ограниченную с запада овражисто-лесистым берегом реки Вороны, с востока — широкой открытой равниной и рядом деревень. Вдоль деревень — озера, соединенные рукавами как между собой, так и с рекой Вороной. Внутри — болотистая местность, поросшая камышами, и ряд небольших островков, среди которых выделялся своим размером и лесистостью остров Сухие Дубки.

С учетом конфигурации района для непосредственного его прочесывания были выделены три курсантские роты — красных коммунаров, курских и рязанских пехотных курсов и спешенный эскадрон Борисоглебских кавкурсов. В то же время для наружного оцепления выделялось значительное количество войск. Район был взят в плотное блокирующее кольцо.

1 августа в окрестности озера Змеиное была выслана разведка, которая, не найдя антоновцев тем не менее обнаружила оборудованный лагерь предположительно на 180—200 человек. К вечеру 1 августа цепь рот, назначенных для прочесывания, остановилась на сухом месте, примерно на линии деревни Кипец — северная окраина Паревки; стоявшее сзади оцепление бригады ВЧК придвинулось вплотную к цепям. В ночь на 2-e августа вдоль озер и по реке Вороне были высланы разведывательные лодки, которые показали, что антоновцы вновь находятся в лагере вблизи озера Змеиное. Таким образом, подготовительные мероприятия были закончены.

Штабом Тамбовских войск был отдан секретный оперативный приказ, выделяющий артвзвод с химснарядами для обстрела Паревского леса. 1 августа начальник оперотдела 6-го боеучастка по прямому проводу сообщал в штаб армии: «Взвод выступил и стоит на позиции, но еще в действие не применялся»; при этом уточнялось, что для «приведения в действие, очевидно, будет дана целая батарея».³¹ Речь шла о 1-й Белгородской конной батарее, дислоцировавшейся в Карай-Салтыково и оказавшейся в центре событий. Второй взвод этой батареи был срочно возвращен из села Караул. 2 августа начальник артиллерии 6-го боеучастка Родов докладывал инспектору Касинову:

Оперсводка № 519 сообщала:

Как и ранее, вновь был использован испытанный и хорошо себя показавший метод предварительной артиллерийской подготовки перед прочесыванием лесных зарослей. Однако на сей раз уже с применением химснарядов, от которых все еще ждали больших результатов. Увы, надежды не оправдались. 2 августа курсантские роты, выделенные для прочесывания, продвинулись с исходной линии Кипец — северная окраина Паревки до линии Кипец — северная окраина озера Змеиное, просмотрев по пути передвижения лесистый остров Сухие Дубки, по которому в основном и велся огонь. Там были найдены привязанные к деревьям три лошади; серая лошадь, по всем приметам, принадлежала Антонову. В камышах было задержано несколько повстанцев, давших путаные показания о местопребывании и состоянии их основных сил во главе с Антоновым. То ли антоновцы успели выйти из-под обстрела, то ли их вообще не было на Сухих Дубках, но ни о каких понесенных ими потерях ни оперсводки, ни Доможиров не сообщали.

Единственными трофеями оказались вышеупомянутые три лошади, кстати, вполне благополучно пережившие газовый обстрел. И это было не случайно: выпущенных 59 химических снарядов было явно недостаточно, чтобы создать газовое облако необходимой концентрации.

В дальнейшем описании Доможировым событий говорится о продолжении боев в районе озера Змеиного, в частности о том, что 4 апреля против повстанцев вела огонь конная батарея Белгородского взвода, вызванная из Инжавино. 10 бомб сбросили аэропланы, они также вели корректировку огня артиллерии. 5 апреля эпизодически также применялся артиллерийский обстрел. Сообщается много различных подробностей, но нет никаких упоминаний о химических боеприпасах. Возможно, что они все же были использованы, но это представляется маловероятным. Во-первых, огонь велся по заболоченным местам, где повстанцы имели кое-как устроенные лежки и шалаши. Проинструктированные Родовым артиллеристы помнили, что «снаряды, попадая в мягкую почву, не разрываются и никакого действия не производят», поэтому вряд ли стали бы вести огонь химбоеприпасами в этих условиях. Во-вторых, по воспоминаниям Доможирова, пехота сузила кольцо окружения настолько, что осколки от гранат почти достигали своих. Как же в таком случае применять огонь химическими снарядами, если даже по инструкции «стрельба невозможна, если до противника 300—400 шагов»? Таким образом, газовые снаряды могли использоваться только в полном противоречии со здравым смыслом, с прямой угрозой для собственных войск, и очень трудно предположить, что это так и было.

С 6 августа красноармейцы продолжали прочесывать кочки вокруг Змеиного озера, затем перешли к полной чистке района, вылавливая рассеявшихся повстанцев в камышах. 10 августа операция была завершена.

Еще раз подведем итоги артиллерийской стрельбы химическими снарядами. 2 августа по Сухим Дубкам выпущено 59 снарядов, эффект их применения ни в каких документах не обнаружен, остается говорить только об их морально-психологическом эффекте; 4—5 августа газовые снаряды вряд ли использовались; по мере перехода к плотному прочесыванию местности не только химические, но и обыкновенные снаряды становились опасными для своих же бойцов.

После проведения операции по очистке Паревского леса о химических снарядах забыли, да и боевые действия артиллерии велись все реже. Крупные отряды антоновцев были разбиты, а для вылавливания мелких было достаточно кавалерийских отрядов. Однако в начале сентября о химических снарядах вспомнили вновь в связи с операцией, проводимой частями 3-го боеучастка под командованием Дмитриенко. Преследуемый ими объединенный отряд Кузнецова и есаула Матарыгина в количестве 40—60 человек был окружен в Теллермановой роще в 3 верстах западнее Борисоглебска. 3 сентября, докладывая по прямому проводу о действиях своих частей Тамбовскому командованию, Дмитриенко сообщал, что прочесывание леса «не дает должных результатов ввиду его непроходимости во многих местах» и просил выделить аэропланы, чтобы «в условленное время забросать удушливыми гранатами все овраги Теллермановой рощи, чем выкурить их из леса».³⁴

Решив, что Дмитриенко предлагает сбросить на антоновцев с аэропланов химические снаряды, штаб Тамбовского командования несколько опешил от столь оригинального предложения. Начальник штаба М. В. Молкочанов благоразумно отвечал, что «количество удушливых снарядов, могущих быть поднятыми аэропланами, абсолютно никакого действия не окажут», и рекомендовал прибегнуть к «артиллерийскому обстрелу удушливыми снарядами, каковых у меня имеется достаточное количество».³⁵

4 сентября из артскладов 2-го боеучастка, со станции Рассказово в Борисоглебск, бронелетучкой были отправлены 2 сотни химических снарядов, каковые были выданы конной батарее 14-й кавалерийской бригады. «Лесная операция» в Теллермановой роще была назначена на 8 сентября. Из-за проливного дождя ее проведение пришлось перенести на следующий день, причем, поскольку погода была сырой, удушливые газы применять не планировалось.³⁶ Опасаясь подвергнуться атаке, отряд антоновцев успел покинуть лес и отступил в направлении Есипово — Русаново, отбиваясь от преследователей и постепенно рассеиваясь. Обстрел химическими снарядами не применялся, и 25 сентября они были возвращены на склады.

Описанный случай был последним в истории с удушливыми газами в качестве средства борьбы с повстанцами на Тамбовщине. Можно добавить в завершение, что остававшиеся на хранении химические снаряды и баллоны в дальнейшем были возвращены из Тулы в распоряжение ГАУ.

Таким образом, роль химического оружия в подавлении Красной армией Тамбовского восстания вопреки пропагандистской шумихе последних лет в реальности была весьма скромной. Можно добавить: по крайней мере не большей в сравнении с теми армиями, которые прибегали к использованию химических боеприпасов на полях сражений Первой мировой войны. Безусловно, нельзя не возмущаться отдельными фактами применения удушающих газов против тамбовских повстанцев — русских соплеменников. В то же время, как показано выше, ни о каком масштабном применении этого зловещего оружия говорить не приходится. Другой вопрос — моральное воздействие на восставших крестьян самой угрозы его применения. Психологическое запугивание им восставшего крестьянского населения и страх повстанцев перед возможной травлей газами, безусловно, подрывали моральный дух восставших.